Магия-2

Мало того, что "Новый мир" существует (в этом меня уже убедили умные хорошие люди без посредства магии) - в нем появился мой текст, появился совершенно магически, то есть безо всяких усилий с моей стороны. Всем не обнаружившим себя колдунам большое спасибо.

Кстати, текст - про умного хорошего писателя.

Расцвет культуры

давно уже наступил в России. Что подтверждает в том числе и факт ведения интеллигентных публичных дискуссий. Даже я решила припасть к
живительному источнику споров о вечном:

Рецензия - если, конечно, пропустить мимо ушей чисто женское обсуждение обложки "Моей истории" - положительная. "Женское" - потому что Алла Латынина конечно же понимает разницу между культурной иконографией русских писателей (мастерски деформированной в иллюстрациях Зои Черкасски) и их "реальной" внешностью, которой Маруся в своей книге не касалась да и не могла коснуться. Соблюдая единство, так сказать, формы и содержания, Маруся помещает на обложку постановочную, намеренную, столь же иконографичную фотографию в качестве портрета автора. И хотя Алле Латыниной прекрасно известно
это обстоятельство (да и в репортажных, "достоверных" фотографиях Маруси в сети особого недостатка нет), она все же не удержалась и шпильку подпустила. Ну действительно, какая настоящая женщина удержится от "комплимента" в адрес другой? На этом ведь мир стоит, я понимаю.

Только не ищите это место на "Топосе". Оно было сноской в вордовском файле моего текста, и по сей день ею остается. Отсюда мораль: надо
осваивать web-форматирование - или писать без сносок.

Не-Лолита (окончание)

Вот окончание плода моей amor intellectualis:

«Немыслимое» - еще не значит «внелитературное», даже при восприятии литературы как матезиса. Любая смерть немыслима – и каждый из нас о ней знает. Ей невозможно заглянуть в лицо и потом написать об этом. Однако смерть, увиденная не в лицо (как трагедия), а боковым зрением (как факт человеческой жизни), вполне описуема. Задача литературы (именно так воспринимает ее Вадимов) – посмотреть на нее искоса, проговорить это немыслимое, но точное знание, высказать его на повязанном вещностью языке, выдать его в историях на языке умыслом повязанного действия.

«Лупетта»: год спустя

В воскресенье, 29 февраля 2004 г. один мой друг писал мне из Лондона о тогда еще недописанном романе Вадимова: русская литература начала XXI века уже состоялась... До сих пор не ознакомившиеся многое теряют.
Можно сказать, что здесь я разворачиваю и аргументирую эту мысль.

«Лупетта» – это роман о личном знании, о том, что и как можно понять только самому, о том, чего стоит такое знание и куда оно ведет.

и еще, и еще...

Моя эпистолярная рецензия на Кирилла Кобрина ("Где-то в Европе: проза нон-фикшн") на Топосе.

У меня во дворе живет железобетонный дракон в натуральную величину. Каждую весну дворники красят его зеленой краской. А зубы – белой. К трехсотлетию восстановили даже третью голову. Но она все равно довольно быстро упала, торчит теперь только арматура шеи. В пасти основной головы – в чреве, можно сказать – часто спят бомжи. Я даже примерно представляю, о чем они при этом думают. Что-то типа: в руках у него огнедышащий змей, а рядом пасутся коровы, и ежели мы не помрем прям вот сейчас – то выпьем и будем здоровы.

Там же ast про vadimov. Вселенная сужается.

Про парижские встречи Маруси Климовой

Опять на Топосе

К середине книги у читателя создается устойчивый образ автора: Маруся начинает напоминать подростка, сидящего на берегу пруда и кидающего в воду камушки. Каждый новый оставляет на воде круги, накладывающиеся на круги от предыдущего, и все вместе они создают странную исчезающую рябь, которая, видимо, и символизирует «духовную и культурную жизнь».